|
Из рассказа Н. Сладкова можно узнать о внешнем виде и поведении птенцов чирка.
Какие языковые средства использует автор, чтобы указать на размер и поведение птенцов? Приведите примеры из текста.
Я сидел на озере, задвинув лодку в тростник. Был полдень – тихий и сонный. По зелёным тростникам лениво ползли золотые солнечные колечки. Как хорошо!
Вдруг в тростнике зашуршало. Кто-то продирался сквозь тесные стебли. Вот дрогнули тростники – высунулся утиный плоский нос. Это чирок, посмотрел и скрылся.
А вот и его чируша – сама озабоченность. Она тихо крякнула и, упираясь перепончатыми лапами, продиралась вперёд, на чистую воду. За ней гуськом, по пробитой дорожке, торопились пуховые чирушата – хлопунцы лапчатые. Последний – самый маленький – отстал. Заспешил, подскочил и попал шейкой между двумя стеблями тростника, заклинился и повис в воздухе. Запищал отчаянно и лапками зашлёпал по воде. Чируша, хлеща жёсткими крыльями по воде, ринулась назад. Схватила чирушонка носом за мягкую шейку, подняла и вынесла на чистую воду. Глупыш и в материнском клюве пищал и дрыгал ногами.
Много, ох много трудов приняла чируша, пока вывела своих чирушат из болота, где было её гнездо, на открытый плёс. Вот и последнего брыкуна вытащила и пустила на воду. Сама окунула головку, вскинулась столбиком, забила в воздухе крыльями – и закрякала что-то своё, радостное… Да вдруг так столбиком и ушла вниз, под воду, захлебнулась на утином полслове. Её хлопунцы захлопали по воде и бегом лапками по воде помчались в тростники.
А там, где исчезла чируша, звонко, как ладонью, хлопнул по воде рыбий хвостище. Сердито застучали тростники друг о друга, будто костяные палочки. Вот так сомище! Бедные юнцы-хлопунцы! Как без чируши будете?! Кто сигнал тревоги подаст, кто под крылом согреет?! Кто за шейку из беды вытащит?!
И вдруг радостный птичий крик! Чируша стоит на воде, крыльями бьёт и крячет, крячет! Только это другая чируша, не та… Она тоже вывела хлопунцов своих на широкую воду и празднует, и кричит от радости. И хлопунцы другие: совсем ещё маленькие. Плоские носики, щёчки пухленькие, в жёлтом пушке.
Утица оглянулась по сторонам, помолчала немножко, крякнула – и поплыла вдоль стены тростника. И хлопунцы за ней гуськом, один за другим. И все вниз, в воду смотрят: первый раз себя в зеркале увидели. Увидели – и сами себе очень понравились.
«Где-то сейчас те сироты-хлопунцы?» – подумал я. А они тут как тут! Выплывают из тростника, по воде бьют, спешат вдогонку за утицей. Вот догнали, пристроились к её хлопунцам в хвост тоже гуськом, один за другим. Только росточком чуть побольше, а то бы и не отличить.
Утица задержалась, повернула назад. Каждого утёнка носом тронула, будто пересчитала. И то ли в счёте она слаба, или тут другое что, – только не прогнала она чужих утят. Сказала им что-то по-своему, по-утиному, и вся большая семья – свои и чужие – скрылась в тени нависшего над водой куста ольхи.
Тихая волна от утицы с утятами еле дошла до тростников, где я сидел. По зелёным тростникам снизу вверх до самых серебряных метёлок наперегонки побежали улыбчивые золотые солнечные колечки.
(По Н.Сладкову)
|